Тигровый бультерьер начал бой очень стремительно и поначалу словно смутил овчарку, но уже через несколько минут боя немец, который был значительно тяжелее, постепенно перехватил инициативу, вывернулся из-под яростных челюстей и сам вцепился в глотку бультерьера с такой уверенностью и непримиримостью, что тот никак не мог уже вскочить на ноги, а немец трепал его горло так, что казалось — жизни бультерьера пришел конец. Хозяева собак прыгали тут же, кричали и подначивали собак, и вместе с ними орала и всхлипывала толпа:
— Давай! Мочи! Так его!
— Взять, Баксик, маленький, взять! Лапу! Лапу!!
Те, кто сделал ставки, особенно бесновались и переживали. Минут через пятнадцать белая манишка бультерьера стала кроваво-розовой, и на арене появлялось все больше пятен ярко-алой крови. И эта кровь, и хриплое, словно предсмертное дыхание псов, их рычание и визг еще сильнее и горячее заводили толпу, и деревянные перила, казалось, из последних сил сдерживали напор, с которым толпа сжимала арену боя.
В этом бое большинство ставок было сделано в пользу этого крупного мощного бультерьера, с головой, похожей на ракету. Немецкие овчарки давно утратили былое уважение — считалось, что у них неважная психика. Но этот лохматый немец с черной спиной и рыжим подпалом как оказалось, обладал железной волей и сильным характером — он и не думал уступать бультерьеру, он не боялся его визгливого напора и он был сокрушительно-стремителен в своих почти что волчьих движениях.
И когда язык Бакса посинел, и он стал задыхаться, уже не в силах вырваться из челюстей немца, хозяин его закричал отчаянно:
— Все ребята!! Растаскиваем! Хватит!
— Мы на тебя ставили, эй, мужик! Пусть дерется!
— До конца давай! Буль недорезанный!!
— Но как?! Его же задушит щас! — хозяин бультерьера, маленький, щуплый мужичонка, кинулся к Уху:
— Давайте разнимать! Скорее!
Ухо усмехнулся, не отрывая взгляда от катающихся по арене псов:
— Не, так не пойдет! Пусть бабки отрабатывает.
— Баксик, он после ранения, у него еще рана прежняя не зажила… — растерянно лепетал хозяин бультерьера.
— Вот пускай твой Баксик и отработает наши баксы, ха-ха! — хмыкнул кто-то из публики, и толпа засмеялась, довольная невольным каламбуром.
— Не фиг было собаку тогда на бои ставить, козел! — зло и хищно сплюнул Ухо.