Родители с обеих сторон были в шоке, и пытались научить своего внучонка мыть руки после того, как он тронет собаку. Зато мы разрешали Тимурке гладить на улице любую бездомную собаку и никогда не кричали ему в ужасе: «Не трогай, укусит!» И его уже не удивляло — когда мама или папа притаскивали в дом очередного нежданного питомца.
Короток собачий век… В двенадцать лет Гера стала настоящей старушкой: она плохо видела и плохо слышала и однажды, погнавшись за собачонкой, попала под машину. Дик пережил ее ненадолго: французские бульдоги часто умирают неожиданно рано. Так наше семейство осталось без собаки.
Конечно, нам хотелось завести какую-нибудь собаку, обязательно крупную, но только не овчарку. Мне очень нравились ротвейлеры. Фарита интересовали азиаты, но он был согласен на английского бульдога. Мы не пропускали ни одной выставки собак и приходили с них, полные раздумий.
Потом мы как-то успокоились. Не нужно опережать событий. Собака сама придет к нам в дом. Именно та, которая нужна.
Однажды вечером позвонил Алик, знакомый, — иногда он подрабатывал инструктором на собачьей площадке. Он позвал к телефону Фарита. Они разговаривали долго. Вид у Фарита становился все более озабоченным.
— Что он тебе сказал? — спросила я.
— Да вот, щенка предлагает.
— Какого? Ротвейлера?
— Нет, бультерьера. Просит, чтобы хотя бы пришли посмотреть. У него собака ощенилась, а молока мало, надо срочно хоть парочку раздать. Им восемь дней сейчас. Пойдем?
Бультерьеры появились совсем недавно, и я видела такого только однажды, на выставке собак. Это был Четман небезызвестного Олега Бонуса. Надо сказать, собака мне тогда совершенно не понравилась — была похожа на розоватую свинью, с крошечными глазками и довольно тупым выражением морды.
— Да ну их, эта порода мне не нравится! Я хочу большую собаку, — пожала я плечами.
— А мне кажется, что что-то в них есть… Может, хотя бы взглянем, Ян? — задумчиво сказал Фарит.
— Посмотрим, если будет время…
Мы все-таки поехали к Алику.