Он сторож у нас на даче.
— Сторож? — удивился Игнатьев. — Какой же это враг?!
— У него есть кличка — Дюшес. Мы ненавидим друг друга. Я уж не помню даже, почему. Но он мой враг. Я знаю, это плохо, но я желаю ему только зла…
— Если бы я желал зла всем тем, кто сделал зло мне! Если бы я мстил им… — Игнатьев присвистнул. — Ей-богу, жизни бы не хватило!
— Но разве не нужно бороться со злом? Что же, прощать всех мерзавцев?!
— А я борюсь. Только не их методами.
— Что-то ты не похож на Дон-Кихота! — усмехнулась я.
— Я ни на кого не похож. Только на себя самого.
— Неужели ты не боишься, что тебя убьют? Ты ходишь без телохранителей? Кругом убивают бизнесменов и политиков. Каждый день…
— Никаким телохранителем не спасешься, если тебе суждено умереть от пули киллера. Вот потому у меня их и нет. А еще мне кажется, у меня есть ангел-хранитель. Я ничего не делаю плохого людям. Я делаю хорошее, понимаешь? А вокруг столько мерзости! Должно же быть в природе равновесие. Вот я и думаю, что меня не должны убить.
— Да, оригинальная у тебя теория… — я чувствовала, что он смотрит на меня не отрываясь. Мне хотелось, чтобы он подошел ко мне, обнял, поцеловал… Но он не шевелился. Не делал ни малейшего движения, чтобы стать хоть чуточку ближе.
«Неужели и мне тоже нужны его деньги?! Ведь он обязательно так подумает, если…» — пронеслось у меня в голове.
«Если только я притронусь к ней, она решит, что я обнаглевший кретин. Потому что у меня деньги. Она говорила, что ненавидит всю эту публику. Но она нужна мне. Не понимаю, почему она мне нужна?!» — думал Игнатьев.
В это время дверь открылась, и Рустем, худенький, бледный, с лихорадочно блестящими темными глазами, крикнул:
— Очнулся ваш богатырь! Жить будет!
Мы вздрогнули оба, вскочили, и нас обоих бросило друг к другу. В этом не было ничего странного — так бросаются друг к другу даже незнакомые люди при вести о долгожданной победе. Он обнял меня своими мощными руками — мое лицо едва доходило до его груди.
Я с жадным удовольствием впервые вдохнула его запах — здоровый и свежий запах самца, перемешанный с запахом дорогого парфюма.